И С К У П Л Е Н И Е (Раиса КРАПП) страница 35

- Да! - Антон шел напролом.

- Ну, ты даешь, Славский! - тихо изумился Виталий.

- Ты дурак, если думаешь об этом плохо.

Виталий усмехнулся.

- У тебя оригинальная манера уговаривать.

Антон отвернулся, проговорил:

- Ты знаешь, я никогда не сделаю подлости... Я могу жить где-нибудь не рядом, мне достаточно знать, что могу видеть ее, если захочу. Что не навсегда... А то, что ты мне вызов сделаешь, вовсе не значит, что содержать меня будешь. Я знаю, мой диплом там не пойдет, но я люблю детей, я санитаром могу. А потом, может быть, снова аттестацию пройду, я неплохой специалист.

- Я вижу, ты долго думал.

- Долго.

- За что мне еще и это? - буркнул Виталий.

- Не понимаю, почему друг не может устроить другу выезд за границу? - вызывающе сказал Антон.

- Хорошо, - вздохнул Глебов, - об этом я тоже подумаю.

Он посоветовался с Клавдией Львовной, пересказал опасения Антона, и они решили не искушать судьбу - слишком свежа была в памяти смерть Татьяны Ивановны, причиной которой тоже был стресс. Когда они вернулись домой, оставив ее в далекой Швейцарии, Клавдия Львовна горько сказала:

- Увози нас, Виталий. Поеду к ней. Что ей одной лежать?

Оставшиеся месяцы пролетели стремительно. До последнего дня Кира оставалась среди любимых и друзей. Антон и Виталий исхитрялись, как могли, но Киру ни на день не положили в больницу. Конечно, это стало возможно только благодаря Антону. Он стал олицетворением заботы и внимания. С первого дня Кириного возвращения он был с ней по-особому тревожно-бережным. У него появилось какое-то другое отношение к ней - Кира стала ему ближе. Теперь он знал, чувствовал, что за всей историей кроется Кирин проступок. Какой - этого он не знал и не хотел знать, это было не важно. Но проступок этот не принизил Киру, наоборот, каким-то образом сделал ее дороже и ближе. Кроме того, Антон чувствовал себя ответственным за нее и за ее будущую дочурку.

Давно, когда Кира женой вошла в квартиру Глебова, Антон запретил себе даже думать о ней, как о женщине, понимая, что дай он волю своим фантазиям и однажды не совладает, выдаст себя взглядом ли, жестом... И если такое случится, он обязан будет бежать от Киры подальше, чтобы не сделать чего-то худшего, чего никогда не простит себе. Постепенно он привык думать о Кире, как о сестре - младшей, любимой, которую можно обожать и заботиться о ней.

В одну из теплых весенних ночей Славского разбудил телефонный звонок.

- Антон, у Киры началось! - услышал он растерянный, такой несвойственный Глебову голос.

- Ну и замечательно. Чего перепугался, это не через пять минут случится. Я уже иду.

- Кира одевается, - сообщил Виталий, открывая Антону. - Сейчас поедем.

- Можно не торопиться так, ей еще надоест в палате.

- Нет, мальчики, - сказала Кира, выходя из спальни, - не собираюсь я перед вами корчиться и смотреть на ваши унылые физиономии.

Держалась она молодцом, только глаза выдавали волнение от ожидания предстоящего.

- Тогда подгоняй машину к подъезду, - повернулся Антон к Виталию, - а мы сейчас спустимся.

Он снял с вешалки Кирино пальто, подошел к ней.

- Подожди, - Кира поморщилась.

Он положил пальто в кресло, взял ее за руку.

- Все будет хорошо, Кирочка.

- Конечно, - она слабо улыбнулась. - Конечно, все будет хорошо. Только я все равно боюсь...

- А ты думай, что едешь за маленькой доченькой, и уже совсем скоро ты увидишь свою крохотулю.

Кира счастливо улыбнулась:

- Ты всегда знаешь, что надо сказать.

Он погладил ее по щеке, потом положил ладонь ей на затылок и медленно привлек к себе, прикоснулся губами ко лбу. Замер, вдыхая легкий аромат волос. Кира чуть отстранилась, встретила его взгляд.

- Я желаю тебе... - он кашлянул, прогоняя хрипоту.

Кира благодарно сжала его руку.

- Не говори ничего.

Виталий ни за что не хотел уезжать, и они до утра просидели в маленькой комнатке с кушеткой и двумя креслами. Славского здесь хорошо знали - ни раз приглашали на консультации к новорожденным. Его предпочитали другим специалистам - он был хорошим врачом, а младенцев понимал каким-то шестым чувством.

Утром Антон должен был идти на дежурство.

- Иди, конечно, - сказал Виталий. - Только сначала узнай, как там Кира.

Глебов в нетерпении подпирал стену у тех дверей, за которыми скрылся Антон.

- Ну!? - бросился он к Славскому, едва тот появился.

- Все идет как надо. Кира в предродовой, за ней наблюдают. Знаешь, у тебя, оказывается, на редкость терпеливая жена.

Виталий вздохнул.

- Ладно, ты поезжай, - сказал он.

- И ты тоже. Отправляйся домой, выпей снотворного и выспись как следует. Чего торчать здесь, как бельмо на глазу? Это еще не скоро случится.

- Как не скоро!? Уже Бог знает, сколько времени прошло!

Антон посмотрел на часы.

- Всего четыре часа. Это не много.

- А сколько надо?

- Глебов, это что, расписание автобусов? Кто про это может знать? Возможно, еще столько же.

Но прошло столько и еще столько... К вечеру у Киры все прекратилось.

Измученная, она впала в забытье, но ее то и дело заставляли возвращаться из желанного покоя, где не было боли и страдания. Она сознавала, что вокруг нее началась странная суета. Сновали люди в белом, то и дело кто-то присаживался к ней на кровать, слушали пульс, сердце, приставляли короткую трубочку к животу. Рядом появилась капельница, Кире в вену ввели толстую иглу.

Она хотела спросить - что с ней? Но для этого требовалось усилие, а пока Кира собиралась с силами, глаза сами собой закрывались. Наконец, ее оставили в покое, и она моментально уснула. Проснулась оттого, что кто-то тихо откинул одеяло, открыла глаза - снова женщина врач с трубочкой.

- Спи-спи, я послушаю только.

- Что-то не так?

- Нет, все в порядке.

- А почему схваток нет?

- Потому что ты устала. Как себя чувствуешь? Голова не кружится?

- Сейчас нет, уже лучше. Рука только затекла. Ой, еще так мало вылилось!

- Так это уже третий флакон. Потерпи, больше ведь терпела. Спи.

Кира снова осталась одна. Ее уже не тянуло в сон так неодолимо, она могла думать. Вспомнила ночь, когда у нее появился Алеша. Виталий тогда настоял, чтобы это произошло в Швейцарии. Волновался ужасно, говорил, что ни на грош не доверяет советской медицине. Согласия Киры, в общем-то, и не требовалось - за два месяца до срока они уехали. Там все было совершенно по другому. Она сразу познакомилась с врачом, который должен был наблюдать ее, а потом принимать Алешу. Сначала стеснялась еще довольно молодого привлекательного мужчины с сильными холеными руками. Но уже после первой встречи-беседы он настолько расположил ее к себе, что она с удовольствием шла на визит к врачу. После "родной" женской консультации эти приемы казались ей удивительными. Там она и десяти минут в кабинете не находилась: свешали, обмерили, послушали, чиркнули направление на очередные анализы и уткнулись в медицинскую карту. И все вокруг торопит - не копайся, милая, ты не одна.

И тут были весы и прочие процедуры и экспресс-анализы, которые проводила в основном сестра, а потом ее провожали к доктору, приглашали Виталия-переводчика (Кира уже пыталась обходиться без него, но здесь с ним было лучше) и начиналась долгая, очень дружеская беседа. Врач проявлял такой неформальный интерес ко всему, что касалось Киры и малыша: как она спала, что ела, сколько гуляла, какое было настроение, как ведет себя маленький, и еще много-много вещей интересовало доктора. И никто не ждал в коридоре под дверью.

Что больше всего поражало Киру - клиника не была элитной. Так относились ко всем будущим мамам. Элитой было новое поколение - его тщательно и заботливо готовили к вступлению в жизнь.

А за полмесяца до рождения Алеши, доктор привел их в родильное отделение, показал палату, где она проведет несколько дней с малышом. Через стеклянную перегородку они заглянули в пустой родильный зал. В предродовой палате Кира была окончательно сражена, когда доктор сказал:

- Вот сюда вы сможете повесить картину, на которую вам захочется смотреть, где ваш взгляд будет отдыхать. Ведь возможно, вы проведете здесь несколько часов.

- Картину? - опешила Кира.

- Да, мы можем предложить вам большой выбор. Хорошая живопись создает определенный эмоциональный настрой, это очень важно.

Кира посмотрела на Виталия.

- Думаю, мне ваша коллекция не понадобится, у меня будет своя картина.

- И еще рекомендую позаботиться о музыке. Любимая музыка очень помогает и маме, и малышу. Она снимает напряжение, тревогу, умиротворяет. Только, пожалуйста, не тяжелый рок.

И Глебов специально для Киры записал кассету и написал пронзительно нежную акварель: тоненькие хрупкие ивы, пронизанные солнцем, размыто отражаются в спокойной темной воде, пустые лодки застыли на зеркальной глади. А левая сторона картины светится - там обрушивается водопад солнца, и все остальное растворяется в его ослепительном сиянии.

А с той кассеты впервые прозвучало "Иф ю гоу вэй", и Кира была поражена - как он узнал? Да, конечно, не мог он знать, что эта песня любима ею. Но ценитель прекрасного, он не мог не заметить и не запомнить эту песню. И теперь, когда искал самые нежные, самые красивые мелодии, вспомнил о ней. Кира улыбнулась: она и сейчас видела, как сестра впервые забыла о своих профессиональных обязанностях, слушала песню, а потом сказала:

- It is beautiful! Who is it?

И, не скрывая своего счастья, Кира сказала:

- My husbahd.

- O, you very-very happy!

- Yes, I know...

Кира снова вздохнула. А боль... В том состоянии восторженности и счастья, чувствовала ли она боль? Сейчас Кире казалось, что нет. И произошло все очень быстро. Та сестричка ни на минуту не оставляла ее, во время схваток делала массаж, уговаривала, отвлекала от боли, учила адекватно реагировать на нее и способам, как ее уменьшить. Рождение Алеши было праздником, она ничуть не боялась, когда Виталий вез ее в клинику - была охвачена предчувствием радостного ожидания. Сейчас все было по-другому. Хорошо, что Виталий не увез ее в этот раз в Швейцарию - едва вернувшись домой, ей не хотелось уезжать. Но он был так озабочен, хоть и скрывал, однако она видела, что он волновался и нервничал. Антон успокаивал его, говорил, что в этой клинике первоклассные специалисты и оборудование. Наверно, так оно и есть. Но хорошо бы и человеческого участия побольше, чуткости; в такие минуты это очень нужно. Увы, за деньги этого не купишь.

"Перестань! - одернула себя Кира. - При чем здесь они? Будь здесь хоть Господь Бог, все равно рожать тебе одной. Эй, малышка, нам с тобой надо постараться!" Кира ласково положила руку на живот, и тут ей пришло в голову, что она давно не слышит свою девочку. Страшная мысль заставила ее похолодеть: почему они то и дело слушали ее сердечко? То один, то другой, вот сейчас тоже?.. Их что-то беспокоит! Почему схватки прекратились? Почему они ничего не делают? Разве ее ребенку не надо появляться на свет? Она не шевелится... Так никогда не было!.. Кира даже по ночам просыпалась, разбуженная маленькой хулиганкой.

Она готова была закричать от ужаса, звать кого-то, но оцепенела, скованная чудовищным предчувствием.

Нет, только не это! Что угодно, только не это! Почему она не согласилась на операцию? Что с ней происходит? Что с ее девочкой? Господи, помоги ей! И сами собой сложились слова, которыми взмолилась Кира: "Пресвятая Дева Мария, заступница женская! Ты родила сына своего в муках, ты знаешь страдание матери! Будь милосердна! Я знаю, я грешна, не достойна милости твоей, но не наказывай меня так страшно! Не наказывай девочку мою, она-то ни в чем не виновата!"

В слезах Кира не помнила, как впала в забытье.

Виталий едва дождался, когда приехал Антон, выходил на ступеньки, курил нервно. Славский появился неожиданно из дверей клиники - его привезли на попутной "Скорой" к служебному входу.

- Антон, что происходит!? - кинулся к нему Виталий. - Почему мне ничего не говорят? Почему так долго? Что с Кирой, ты знаешь?

- Да, я говорил сейчас с врачами.

- Я с ними тоже говорил. "Не волнуйтесь, папаша!" - передразнил он кого-то.

- Успокойся.

- Да говори же! Там что-то неладно?

- Глебов, ты мне слова не даешь вставить! - возмутился Антон. - Паниковать нет причины. Просто у Киры прекратились схватки, так бывает.

- Ничего себе - просто! Как прекратились? А девочка?

- Для нее угрозы нет, родится, не переживай. Перестань меня прерывать и возьми себя в руки. Малышка крупная. Кира наотрез отказалась от кесарева сечения, ну, ей и предоставили возможность самой справиться. Я тебе говорил - она терпеливая, а они думали - схватки еще слабые. Упустили время, когда ей надо было чуть-чуть помочь. Кира измучилась, ослабла, ты же знаешь, она так до конца и не оправилась. Ей сил не хватило.

Глебов зарычал и ринулся к дверям.

- Не горячись, - Антон заслонил двери. - Указания пошел давать? Тебя только там не хватает. Вокруг нее и так все отделение суетится.

- Почему? Это опасно? Это для Киры опасно?

- Нет, это просто осложненные роды. Да ты можешь себя в руках держать!? Ты что, мне не веришь? С какой стати я бы тебе врать стал? Сам подумай, было бы опасно, стали бы ее спрашивать? С тобой, во всяком случае, уже поговорили бы.

- А почему Кира отказалась?

<<назад || продолжение>>

Статья была опубликована на персональном сайте автора Раисы КРАПП

На нашем сервере публикуется с любезного разрешения автора. Все права защищены.